Райская жизнь священника Феодора Конюхова

Русский Колумб вернулся на Родину из самого трудного и рискованного путешествия …

Откровенно говоря, я долгое время не мог понять, почему наш легендарный путешественник священник Феодор Конюхов постоянно, год за годом, совершает свои опасные, чрезвычайно рискованные, невероятные экспедиции. Что им двигает? Почему он не остановится? Может быть, здесь замешана гордыня — самая страшная язва человеческой души? Ну, установил пять рекордов, потом еще пять, потом еще семь. Уже много, вроде бы можно и остановиться, учитывая то, что все рекорды покорить невозможно, жизни человеческой не хватит. Не зря ведь Козьма Прутков сказал: «Нельзя объять необъятное». А о. Феодор не успокаивается, все время продолжает свои эксперименты, причем сам их и выдумывает. И все это с большим риском для собственной жизни. Разве он не знает, что может не вернуться с очередной вершины или из океанского плавания — ведь бывают такие ситуации, что их человеческими силами не преодолеть.

Эти размышления не давали мне покоя, и я решил разгадать эту интересную загадку. Сам о. Феодор, кажется, пошел мне навстречу, отправившись в такое плавание, какое еще никто не совершал, — на весельной лодке вокруг земного шара (См.: Прот.Феодор Конюхов «Покидая Аргентину». — Ред. РНЛ). Первый этап — от Новой Зеландии до мыса Горн по «ревущим сороковым» широтам.

В прессе появилось много сообщений и репортажей об этом необычайном предприятии, в том числе высказывания самого путешественника.

-Почему ты рискуешь своей жизнью? И не раз, и не два, а все время? — спросил его один корреспондент.

-Мне часто задают такой вопрос, — ответил о. Феодор. — Если так рассуждать, то можно спросить: зачем в двадцать первом веке писать стихи? За всю историю человечества были написаны миллионы стихов, но каждый день рождаются новые стихотворения и поэмы. Так люди выражают себя, свои чувства к этому миру, к Богу, к любимым. Ко всему, что волнует человека.

Зачем писать картины? Тысячи картин написаны. Но это не значит, что мы должны сложить руки, ведь мы смотрим на мир другими глазами. То же самое и в путешествиях. Даже если мы изучим все уголки нашей планеты, мы никогда не сможем изучить себя, человек всегда будет познавать себя и выражать свои чувства через искусство, науку, путешествия, исследования, музыку. Господь создал Гималаи, океаны, пустыни, озёра и реки. Кто-то путешествует на автомобиле через всю страну, кто-то идёт к Южному полюсу на лыжах, кто-то сплавляется по рекам — это всё пути познания.

Рассуждая о последнем путешествии Конюхова, его сын Оскар добавил:

-О. Феодор готов к тому, что может не вернуться из этого плавания. Когда идёшь на Эверест, когда летишь вокруг света на воздушном шаре, когда идёшь на вёсельной лодке к мысу Горн, ты готов к тому, что не вернёшься. Если же ты думаешь, что победишь, то не надо идти, потому что ты точно не вернёшься. Я думаю, мало кто, занимаясь такими проектами, на сто процентов уверен в успехе. Да и людей, которые выбирают этот путь, крайне мало. На Эверест поднялись всего пять тысяч человек. А что такое пять тысяч? Одна деревня, в масштабах планеты — мизерная цифра. Переходы через океан — это и вовсе единицы.

Теперь для меня многое прояснилось.

Путешествия, причем всегда рискованные, — это образ жизни о. Феодора Конюхова.

Иначе он не может. Его жизнь полна не только приключений, но и самых увлекательных, самых неожиданных, самых причудливых, самых невероятных встреч, знакомств, впечатлений. Он видел то, что мы никогда не увидим, он слышал то, что мы никогда не услышим, он прочувствовал то, что мы никогда не прочувствуем, он испытал то, что мы никогда не испытаем. Он побывал в тех местах нашей обширной планеты, где мы никогда не побываем; он видел южное небо, видел и северное; он наблюдал движение облаков, находясь на вершине Эльбруса; он любовался сиянием ледников, находясь на вершине Эвереста; он молился о всем человечестве, находясь на вершине Килиманджаро.

Атлантический океан стал для него почти родным домом! В каждом путешествии океан показывал ему свое новое лицо: он был и тихим, и грозным, он был и ласковым, и мрачным, он был и веселым, и угрюмым. А однажды он поднял такие высокие и страшные валы, что лодка мореплавателя перевернулась, и для о. Феодора настал критический момент — или он погибнет, или останется жив.

Божественный псалмопевец говорит: «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии». И еще: «Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126, 1). О.Феодор, как человек глубоко верующий, мне кажется, добавил от себя: «Аще не Господь созиждет мое плавание (восхождение, путешествие, полет), всуе труждаюсь аз, мореплаватель (альпинист, странник, астронавт)». И неукоснительно соблюдал это золотое правило. Поэтому и только поэтому все его предприятия заканчивались успешно. В перевернутой лодке он молился так, как ни разу в жизни не молился, и поэтому остался жив.

Если бы Конюхов был атеистом, то не совершил бы и сотой доли того, что ему удалось совершить за прожитые годы.

Закончив переход по «ревущим сороковым», он сказал, что Святитель Николай помогал ему на всем пути. Ясно, как дважды два, что такой сложный переход без его помощи совершить было совершенно невозможно.

Большой отрезок плавания проходил во время Великого поста. Как же постился батюшка? А вот как: постоянные штормы, многомесячная изнурительная гребля, жажда, голод, усталость, недосыпание, упадок сил, снег, дождь, холод, сырость, мозоли на руках, сырой пронизывающий ветер, соленый холодный душ морских волн, опасность столкновения с айсбергами, нежелательная встреча с китами, акулами и кашалотами, и снова штормы, и снова изнурительная борьба за выживание. Такого поста еще ни у кого не было и, я думаю, никогда не будет.

Господь сказал: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7, 13-14).

Наш путешественник избрал самый узкий, самый тесный, самый трудный путь, изобилующий неожиданными опасностями и ловушками. А где опасность, там сильнее молитва; а чем сильнее молитва, тем ближе Бог.

Любое путешествие о. Феодора — это его служение Богу и людям; храм для него — вся наша изумительная планета, которую он немного узнал, но хочет узнать гораздо лучше.

Предположим на секунду, что о. Феодор неожиданно изменил своему образу жизни и, несмотря на то, что у него, как всегда, много новых проектов, остался дома. Что бы произошло? Он быстро превратился бы в беспомощного, хилого старика, у которого и голос бы охрип, и взгляд потух, и вообще он превратился бы в развалину.

Слава Богу, что с ним никогда такого не случится! Он по-прежнему будет совершать совершенно невероятные и, конечно, очень рискованные путешествия, и благодаря этому останется надолго молодым, бодрым, энергичным, веселым и неунывающим!

III

Я написал эти заметки еще и потому, что знаком с океаном не понаслышке: в свое время я выходил с мурманскими рыбаками на полгода в Северную Атлантику. Северная Атлантика — суровый край; торговые, а тем более туристические лайнеры сюда не заходят, им тут делать нечего. В эти края приходят только работяги-рыбаки; они закидывают в океанские глубины тралы, часто идут во льдах, при плохой погоде, мужественно выполняя свой долг.

Я хорошо знаю, что такое северный шторм. Налетает холодный свирепый ветер, поднимает громадные кипучие волны, небо закрывается тяжелыми мрачными тучами, идет дождь вперемежку со снегом, видимость сокращается до минимума.

Плавбазе водоизмещением в десять-двенадцать тысяч тонн шторм и даже ураган не страшен, она становится носом на волну, килевая качка хоть и немалая, но переносится вполне сносно; во всяком случае, на плавбазе я морской болезнью не страдал.

Другое дело — БМРТ (большой морозильный траулер). По сравнению с плавбазой он букашка. По ходу своей работы я иногда пересаживался с одного судна на другое, и бывали случаи, когда затяжной шторм заставал меня именно на БМРТ.

Приведу маленький отрывок из своего путевого дневника, который я ежедневно вел во время своего пребывания в Атлантике.

Нас прихватил шторм, причем очень серьезный, наверно, не меньше девяти баллов. Я находился на ходовом мостике. Свист ветра походил на визг раненого зверя. Волны… это были не волны, а горы, которые неслись и неслись куда-то, стараясь перегнать одна другую. Траулер воевал с бушующим морем, как воин воюет против превосходящего врага.

Мы шли против волны и против ветра — так поступают все суда во время шторма.

Вот траулер взбирается, даже не взбирается, а карабкается на гигантскую волну, вот он встал почти на дыбы, как скаковая лошадь, и в следующий момент упал вниз, со всего размаху ударившись широким днищем на набегающий вал и подняв тучу брызг, — звук был такой, как будто кто ударил большущей колотушкой в пустую бочку; клокочущая пена покрыла палубу толстым слоем — будто выпал снег.

Шторм не давал передышки ни на одну секунду, водяные валы шли в атаку без остановки, один за другим. Даже в Бородинском сражении французы атаковали армию Кутузова не с такой регулярностью, ибо несли большие потери. А тут у моря не было никаких потерь, и оно шло в атаку беспрерывно.

Лица капитана, первого штурмана, рулевого, старпома были напряженные и строгие; капитан отдавал команды скупо, лаконично; минуту назад он приказал стармеху спуститься в машинное отделение — двигатель должен работать, как часы, от этого зависит жизнь как судна, так и всей команды.

Мне было жаль наше судно: оно уходило вниз, в кипучую бездну, покидая очередной вал, с жалобным стоном, и все кругом скрипело; мне казалось, что стонет живое существо.

Я держался за поручень так крепко, как, наверно, никогда не держался, — шторм, судя по всему, не собирался утихать; борьба предстояла долгая…

Я был на борту большого рыболовного траулера, а о. Феодор — на борту маленькой лодки. Чтобы пережить океанский шторм и спасти свою жизнь, он вынужден был задраить все люки, привязать себя ко дну лодки и в таком положении ждать, пока стихия утихнет. Лодку несколько раз перевернуло, она еле-еле выдержала напор свирепых волн.

Непогода сопровождала маленькую скорлупку в течение всех пяти месяцев, пока мореплаватель двигался к берегам Южной Америки.

На мой взгляд, совершив за всю жизнь столько необычных, выходящих из ряда вон, героических дел, священник Феодор Конюхов встал в один ряд с такими выдающимися путешественниками и первооткрывателями, как Христофор Колумб, Фернан Магеллан, Джеймс Кук, Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Лазарев, Петр Семенов-Тян-Шанский и Николай Пржевальский.

О. Феодору можно только позавидовать. Он живет очень насыщенной, напряженной, активной жизнью, выполняя задачи, которые не каждому по плечу. Он это делает не для себя, а для людей, для всего человечества. Гордыней тут и не пахнет. Его подвиги говорят о том, что человеческий дух, помноженный на крепкую православную веру, может преодолеть любое, самое сложное и, казалось бы, непреодолимое препятствие.

Батюшка славит Творца неба и земли, морей и океанов, рек и озер и «вся, яже в них». Творца всех людей, которые в течение многих столетий изучают нашу планету и восхищаются тем, как она премудро создана и как она прекрасна.

Где бы ни был отважный путешественник — на пути к Южному или Северному полюсу, в Эфиопской пустыни, в гондоле воздушного шара, среди соленых валов Атлантического океана, на Кавказе или в Гималаях, в снегах Гренландии, на борту парусной яхты или маленькой лодки — везде, в любой час и в любую минуту, он держит в своих устах непрестанную молитву, призывая имя Сладчайшего Иисуса и Его великих угодников. А там, где Бог и Его сильная, добрая и надежная десница, там Рай.

Я нисколько не ошибусь, если скажу, что у священника Феодора Конюхова поистине Райская жизнь.

Николай Кокухин, член Союза писателей России, член Союза журналистов России

Источник: Русская народная линия

Pravoslavie.cl