О разнице между милосердием и безразличием

Уход популярного проповедника Андрея Конаноса, который решил сосредоточиться на консультациях по здоровому питанию, и отказ от сана еще одного священника в России, который решил заняться «фасилитацией осознанности» — вызвали волну одобрений и апологий. Множество людей, в том числе, православных, поспешили выразить понимание и одобрение расстригам — а иногда и порицание священноначалию, которое не поняло и не оценило этих прекрасных людей.

Похоже, это должно стать поводом для разговора о такой ценности, как верность.

В дискуссии возникает целый ряд недоразумений, которые стоит рассмотреть подробно. Нам говорят, что не стоит осыпать уходящих проклятиями и бранью — это и неприлично, и не свидетельствует о святости. Лучше являть безусловную любовь и долготерпение, которое смягчает сердца. Это совершенно справедливо.

Однако важно не пропустить принципиальную разницу между любовью и долготерпением, с одной стороны — и неверием и безразличием, с другой. Одно дело, когда вы с любовью и снисхождением относитесь к человеку, который поступил дурно; другое — когда вы и не находите его поступок дурным.

Я помню старую историю о человеке, который в советские годы был принужден стучать на верующих в КГБ. Все знали, что он — предатель. Одни почитали его Иудой и демонстративно отворачивались, натыкаясь на него в Церкви. Другие — хорошо зная, что он стукач —  прощали этого слабого, запутавшегося человека. Но никто не сомневался что то, что он делает — чрезвычайно дурно.

Прощение, терпение, милость — это когда вы считаете что-то реально и безоговорочно плохим, но снисходите к человеку. Потому что все мы немощны и близки к падению. Если у вас нет сознания, что поступок человека действительно ужасен, то это и не милость.

Представьте себе, например, двух мужей — один хранит верность и вообще обращается с женой как с принцессой, другой живет за счет того, что жена занимается проституцией. Обоим жены изменили, оба простили — но первый простил тяжкую и мучительную  обиду, второму и прощать нечего — он с этого живет, и, конечно, в курсе. Трудно разбить сердце сутенера.

Или вообразим себе двух отцов — один честный человек и прилагает все усилия к тому, чтобы воспитать сына достойным гражданином; другой — вор. У обоих сыновья сделались ворами, оба их простили. Но это прощение имеет совсем разную цену — честный отец пережил большое горе и был глубоко оскорблен; вор только снисходительно улыбнулся и посоветовал сыну тщательнее осваивать секреты ремесла.

Терпимость и снисхождение — это добродетель, которая предполагает, что происходит что-то глубоко и подлинно плохое, что переживается с негодованием и болью. Если нет предательства, то чего тут терпеть и прощать? Никто не потерпел реальной обиды.

Если вам не важны обеты — брачные, монашеские или священнические — то ваше отношение к их нарушению не является милостью к падшим. Вам просто было наплевать с самого начала. Вы не поднялись над гневом и обидой — вы еще до них не доросли. Рано поздравлять вас с тем, что вы великодушно прощаете ужасные вещи — если вы еще не видите в них ничего ужасного. Если вы не испытываете ужаса перед отступничеством, это, увы, не говорит о вашей духовной зрелости.

И комментарии часто наводят на мысль, что именно это и имеет место — люди прощают ужасные вещи не потому, что у них хватает великодушия даже на это; великодушие им просто не требуется, потому что они ничему не ужасаются. Тут не милость превозносится над судом; тут просто ни суда, ни милости.

Поэтому стоит обратить внимание на то, что верность — это важно. А нарушение обетов — брачных, священнических, монашеских — это страшная катастрофа. Она может быть исцелена — но для этого она должна быть осознана именно как катастрофа.

Христианство говорит о том, что Бог создал нас для близких, доверительных, семейных отношении с Ним и друг с другом. Он верен и никогда нас не бросит. В Библии Он сравнивает Себя с Отцом, с Супругом, даже с Матерью: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис.49:15) Чтобы войти в то вечное счастье, для которого мы сотворены, нам надо научиться  — научиться у Него — пребывать в этих отношениях. Хранить верность, как Он верен. Его верность проявилась в том, что Он стал человеком и принял муку и смерть ради нашего спасения. Он верен каждому из нас до смерти — и смерти крестной. Как говорит святой Апостол Павел, «А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Галатам 2:20)

Мы призваны подражать Ему. «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1Иоан. 3:16)

Верность — это свойство Бога, и вся наша надежда вечного спасения стоит на том, что Бог верен своим обетованиям. Мы можем полностью полагаться на Его слово. Наша вера в Него проявляется в верности. «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Откровение 2:10)

Примеры верности до смерти у нас перед глазами. 5 сентября мы вспоминали годовщину декрета «О красном терроре», положившего начало массовым преследованиям «врагов советской власти», и, особенно духовенства.

Террор — который продолжался, то усиливаясь, то несколько стихая, десятилетиями — делал священническое служение смертельно опасным. Принимать рукоположение, чтобы занять место священника, уже казненного большевиками, значило идти на верную смерть — и люди шли на это.

Почему? Потому что они всерьез верили во Христа и желали исполнить Его слова: «И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (От Луки 22:19-20)

Можно было верить «в душе» и молиться тайком — это было несравненно безопаснее. Но люди исходили из того, что их долг — долг стоящий того, чтобы умереть — состоит в том, чтобы возвещать народу слово Божие и преподавать ему Таинства.

Они верили словам Господа: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (От Иоанна 6:53-54)

Священник — это человек, через которого действует Христос. Христос отпускает грехи его устами и преподает Тело и Кровь его руками. Через священника Христос передает верующим дар прощения грехов и вечной жизни. Евхаристия — это свидетельство верности Бога Своему творению.

Я не клирик, но несколько раз меня призывали помогать при Причастии. Это вызывает трепет — я видел, как люди, которых искупил Христос, приступают к Таинству вечной жизни. Нет ничего более важного, необходимого и спасительного, чем это — и люди шли на мучения и смерть, лишь бы совершать Евхаристию, как заповедал Господь.

Верность — брак, священство, монашество — требует жертвы. Она требует полагания души, иногда буквального, когда речь идет о мученичестве. Но чаще каждодневного выбора, предпочтения других самому себе. Невыспавшаяся мать, которая укачивает младенца, отец, который крутится на трех работах, и, разумеется, игнорирует других женщин, священник, который терпеливо помогает выматывающе трудным прихожанам — все они следуют обетам и приносят жертвы.

Таков путь веры и спасения; и нет ничего более противного этому пути и предназначению человека вообще, чем отказ от обетов, которые связывают нас с Богом и людьми.

Беда в том, что мы живем в мире, который проповедует, что любви и преданности не бывает, а все разговоры о ней придуманы, чтобы денег не платить.

Христианству противостоит мировоззрение, в котором верность и преданность являются отрицательными величинами. Человек, способный посвятить себя другим, обладающий живым чувством долга, воспринимается как личность нездоровая, не умеющая выстраивать границы, не ценящая личную свободу, и склонная к болезненным и созависимым отношениям. Такой человек, как предполагается, нуждается в терапии, которая научит его заботиться о самом главном человеке в его жизни — нем самом, и отвергать любые разговоры о преданности и обязательствах как попытку злонамеренной манипуляции. Человек имеет право на свою жизнь, в центре которой находится он сам. Другие люди и сообщества не имеют на него права — и если они пытаются делать вид, что имеют, их притязания следует резко отвергнуть. Человек имеет безусловное право искать личного счастья — и если обеты, которые он давал, выглядят мешающими этому, через них следует перешагнуть.

Верность, любовь, преданность, готовая на лишения и труды, считается обманом и маскировкой эксплуатации. Я читал статьи о том, что мужчины придумали брак, чтобы получить себе бесплатную прачку, посудомойку и повариху, которая к тому же должна удовлетворять их в постели. Мужчины, в свою очередь огрызаются на женщин, которые  только и хотят повиснуть на них финансово. Читал я и о том, что нравственные и культурные нормы, которые предписывают людям (прежде всего, женщинам) ухаживать за престарелыми и больными родственниками, есть форма угнетения. Да и вообще все разговоры о верной и преданной любви — это прикрытие чьих-то интересов.

Многие не формулируют это с такой циничной грубостью. Но это — часть атмосферы, которой мы дышим. Люди часто подхватывают определенные идеи и представления о мире не задумываясь.

Эти идеи не могут не сделать человека испорченным и глубоко несчастным уже здесь, на земле — человек, который не верит ни в любовь, ни дружбу, ни в служение, и не может и не хочет посвятить себя чему-то безусловно большему, чем он сам, обречен проводить жизнь весьма жалкую. И они, конечно же, несовместимы с Православной верой.

Обесценивать верность обетам — значит обесценивать христианскую веру как таковую. Предательство может быть прощено тому, кто в нем раскаивается. Но чтобы раскаяться в нем, надо ясно отдавать себе отчет в том, что это именно предательство — а не что-то другое.

Но есть, увы, и еще одна истина веры, которая особенно трудно усвояется людьми. Парадокс в том, что эта истина кажется наиболее очевидной. Это истина о свободной воле — мы сами являемся авторами своих решений. Наши решения имеют значение. У них есть последствия. Кажется, мы должны знать это и вне библейского откровения. В конце концов, когда мы хвалим или порицаем других людей, мы исходим из того, что они были свободны в своем выборе.

Но увы — люди почему-то верят, что в ряде областей — таких как брак или вера — у человека свободной воли нет. Человек разлюбил жену и полюбил другую женщину — и это произошло помимо его воли, ему остается только честно сообщить об этом как о внешнем по отношению к нему факте. Человек утратил веру — как теряют ключ через дырку в кармане — и ему остается только оставить служение, чтобы «никого не обманывать».

Но это неправда, и неправда явная.

Мы можем утратить слух или зрение, руки или ноги — по независящим от нас причинам, в результате болезни или несчастного случая. Мы можем утратить (и, в итоге, неизбежно утратим) молодость, красоту и здоровье. Мы можем утратить достаток или социальный статус. Мы можем утратить (и, в итоге, утратим) физическую жизнь. Но веру и любовь утратить нельзя. От них можно только отказаться.

Это кажется людям суровым — мы все хотели бы отрицать нашу ответственность — но признание истины в этом вопросе оборачивается  исцелением и утешением. Если я сам принимаю решения относительно своей жизни и отношений с Богом и людьми, я могу эти решения изменить. Я не во власти каких-то внешних сил, которые, с одной стороны, избавляют меня от ответственности, а с другой — лишают меня контроля над моей жизнью.

Слово Божие много раз обещает полное прощение и возможность начать жизнь с чистого листа — как только мы исповедуем наши грехи и признаем их нашими. Признание моих решений моими открывает удивительную возможность спасительного преображения жизни. «Возвратитесь, дети-отступники, говорит Господь, потому что Я сочетался с вами» (Иеремия 3:14)

Понимание и сострадание к отступникам очень важно — но вы не сможете проявить его раньше, чем признаете само отступничество. Если вы не видите в нарушении обетов чего-то глубоко неправильного, ваше отношение к отступившим будет не милосердием, а толерантным безразличием.