О моем духовном наставнике – иеромонахе Серафиме (Роузе)

Матушка Мария Котар – супруга протоиерея Сергия Котар, много лет служившего в соборе «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско у мощей святителя Иоанна Шанхайского. Владыку Иоанна матушка знала с детских лет – именно он привел в их дом человека, ставшего ее духовным отцом – иеромонаха Серафима (Роуза).

Святитель Иоанн Шанхайский всегда был рядом с нами

Я хорошо помню святителя Иоанна Шанхайского – мне было почти восемь лет, когда он отошел ко Господу. Мы жили в Сан-Франциско недалеко от собора «Всех скорбящих Радость», и я помню, что святитель Иоанн всегда был с нами: в храме, у нас дома – он приходил к нам в гости.

Мы, дети, несмотря на свой возраст, понимали, что владыка Иоанн – святой человек

Мой крестный был его водителем, везде его возил и постоянно рассказывал нам о нем, о его чудесной помощи в разных больницах и других скорбных обстоятельствах. Я уже не могу вспомнить подробностей этих многочисленных историй, но хорошо помню, как взрослые расспрашивали моего крестного:

– Расскажи нам про владыку Иоанна. Что чудесного случилось сегодня?

И крестный рассказывал – у него каждый день находились новые истории: владыка был настолько прозорлив, что всегда знал, куда нужно ехать и кто сегодня нуждается в его молитвенной помощи.

Владыка всегда благословлял меня при встрече и при этом обычно гладил по голове. Мы, дети, не просто слышали множество историй взрослых о его чудесах, но и сами чувствовали благодать, исходящую от него, и, несмотря на свой детский возраст, понимали, что он – святой человек. Со всеми вопросами и проблемами мы шли к нему, и он всегда внимательно относился ко всем нашим нуждам.

Под покровом молитв святителя Иоанна Шанхайского

Как получилось, что владыка Иоанн был так хорошо знаком с нашей семьей?

Я уже рассказывала о том, что мой прапрадед был крестником императора Александра II, а прадед, председатель Екатеринбургского окружного суда, организовал в июле 1918 года расследование убийства его внука, святого страстотерпца, царя Николая II. Рассказывала и о том, как мой дед воевал на полях Первой мировой, был тяжело ранен, и за ним ухаживала юная сестра милосердия, моя будущая бабушка. Рассказывала также, как дед участвовал в Великом Сибирском Ледяном походе и как вместе с армией все дальше на восток уходили их семьи.

Моя мама родилась в 1921 году во Владивостоке, а ее младшая сестра – уже в Харбине. Потом мои родные переехали в Шанхай, жили там недалеко от собора в честь иконы Пресвятой Богородицы «Споручница грешных» и окормлялись у святителя Иоанна Шанхайского. Бабушка стирала и штопала его облачение, дедушка помогал владыке Иоанну в его сиротском приюте в честь святителя Тихона Задонского.

Они жили в Шанхае довольно долго, но затем русским беженцам пришлось спасаться уже от китайских коммунистов. Так моя бабушка вместе с владыкой Иоанном Шанхайским оказалась на тропическом острове Тубабао, а мама с тяжелобольным мужем и тремя старшими детьми – в Австралии, где, конечно, они сильно бедствовали.

Воссоединились они в Сан-Франциско, где я и родилась в 1958 году. Рассказываю об этом коротко для тех, кто не читал мои предыдущие истории, чтобы стало понятно, почему мы так хорошо знали владыку Иоанна Шанхайского и почему я, русская девочка, родилась в Америке и росла там.

В Сан-Франциско мои родные продолжали окормляться у владыки Иоанна так же, как делали это в Шанхае.

Как святитель Иоанн Шанхайский привел в нашу семью Евгения – будущего иеромонаха Серафима (Роуза)

Я не могу назвать святителя Иоанна Шанхайского своим духовным наставником, поскольку при его жизни была слишком мала для духовных бесед и наставлений, но благодаря святителю Иоанну такой наставник и духовный отец появился у меня в юности. Это был отец Серафим (Роуз; 1934–1982). И именно владыка Иоанн привел его в нашу семью. Произошло это так.

Будущий иеромонах Серафим (Роуз), а тогда еще просто молодой американец Евгений (Юджин) Роуз, учился с 1956 по 1961 год в Калифорнийском университете в Беркли (кстати, я тоже закончила этот университет, только позднее). Жил он в Сан-Франциско, как и моя семья.

Протестант Евгений Роуз зашел в наш собор, построенный владыкой Иоанном. Зашел – и остался

Вырос Евгений в протестантской семье, но с юности искал истину и как-то увидел в книжном магазине книгу с образом Пресвятой Богородицы и Младенца Христа. От всего сердца помолился он Божией Матери:

– Если у Тебя Истина, то, пожалуйста, укажи мне путь, чтобы оставшиеся дни моей жизни мне прожить со смыслом!

И Божья Матерь ответила на его искреннюю молитву: вскоре после этого Евгений Роуз зашел в наш собор в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость», который был построен святителем Иоанном Шанхайским. Зашел – и остался. Начал постоянно посещать службы, перешел в 1962 году в Православие и стал верным духовным чадом святителя Иоанна.

Евгений также начал читать духовные книги, изучать русский и церковнославянский языки. Нужно заметить, что он был очень умным и образованным человеком и в совершенстве знал множество языков: читал конфуцианские тексты на древнекитайском языке, а книги о первых христианских святых – на латыни, в совершенстве знал французский, потом отлично выучил русский и церковнославянский. После окончания университета его оставили учиться в аспирантуре как кандидата на профессорскую кафедру, но всю эту блестящую академическую карьеру он поменял на скромную монашескую рясу.

В годы моего детства Евгений был поставлен чтецом в нашем соборе, куда мы ходили на службы. Когда муж моей старшей сестры, американец, пожелал креститься в православную веру, владыка Иоанн Шанхайский и привел к нам Евгения Роуза, чтобы он стал его крестным отцом. Так Евгений вошел в нашу семью.

Тогда он еще не был в постриге и не был рукоположен во священство. Мы знали его как чтеца-псаломщика собора и нашего доброго, глубоко верующего и очень умного друга.

«Православное слово»

По благословению святителя Иоанна Шанхайского, Евгений Роуз вместе с выпускником Свято-Троицкой семинарии Глебом Подмошенским (будущим отцом Германом) создали миссионерское братство и открыли в 1964 году рядом с нашим собором «Всех скорбящих Радость» книжный киоск, где и жили сами. Они также стали издавать миссионерский журнал «The Orthodox Word» («Православное слово») – это название придумал владыка Иоанн. Еще они начали переиздавать дореволюционные книги о русских подвижниках и старцах.

«Я начал изливать свою душу и вдруг заметил:
глаза владыки Иоанна закрыты и он слегка храпит»

В этот момент он открыл глаза и совершенно трезво произнес: «Продолжайте!»

Отец Герман позднее вспоминал об одном из разговоров по поводу миссионерского братства с владыкой Иоанном Шанхайским. Этот разговор состоялся уже около полуночи, поскольку владыка, как всегда, был очень занят, и проходил так:

«Я начал изливать свою душу, благодаря за предоставленную тут мне возможность… как вдруг заметил, что глаза владыки закрыты и он слегка храпит. Смутившись, но прекрасно понимая, как он, должно быть, устал, я остановился.

В этот момент он открыл глаза и совершенно трезво произнес: “Продолжайте!” Я вновь стал говорить, а он продолжил храпеть. Чувствуя бесполезность своего монолога, я стал молиться, но он немедленно открыл глаза, притянул меня вплотную к себе, так что между нашими носами было не больше фута, и с абсолютной серьезностью потребовал, чтобы я продолжал. Я подчинился и смело высказал все основные вопросы, которые мне необходимо было разрешить.

Пока говорил, он спал и похрапывал. Когда остановился – спросил, закончил ли я. После утвердительного ответа один за другим, пункт за пунктом, ответил на все вопросы, которые я задавал, пока он спал. Я был поражен и понял, что он не спал – лишь тело его от изнеможения выглядело спящим».

Таким я помню владыку Иоанна Шанхайского

Вот одно из описаний владыки Иоанна Шанхайского – таким мы его видели в те годы, таким и я его помню:

«… маленького роста с растрепанными седыми волосами, в черном, набок одетом клобуке и с довольно суровым выражением лица… Когда его облачали, я увидел, что он чрезвычайно худ, а то, что выглядело как большой живот, в действительности оказалось сумкой, набитой мощами святых, которую он всегда носил на себе. В ней также находилась икона, завернутая в пурпурного цвета бархат, с мощами его дальнего родственника, святого Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского (1785).

Его подрясник был ярко голубого цвета, сделанный из тонкой, дешевой китайской “ткани для бедняков”. Наружное его облачение, саккос, также выглядело своеобразно. Хотя это и было епископское облачение, сделано оно было из белой парусины, на которой были вышиты маленькие крестики пурпурного и оранжевого цветов руками детей из его шанхайского приюта. Его митра… скорее походила на большую скуфью странной формы, со всех четырех сторон на ней были нашиты маленькие дешевые бумажные иконки. Все его облачение было больше его собственного роста…

Но на молебне, когда он кропил святой водой, весь его облик преображался – глаза загорались каким-то внутренним светом, и мне казалось, что его душа ликовала с детьми, которых он обильно поливал только что освященной агиасмой».

Почитание общехристианских святых

Святитель Иоанн Шанхайский учил Евгения Роуза почитанию общехристианских святых, которые подвизались до XI века. Владыка даже начинал переводить их жития, и позднее отец Серафим (Роуз) продолжил эту работу. Для него, как и для владыки Иоанна, было очень важно, чтобы мы не забывали этих святых.

Владыка Иоанн как-то пришел в миссионерский киоск к Евгению и принес с собой иконочку святого III века – Албана Британского, первого святого мученика Британских островов, вместе с фотографией храма, где находится его гробница.

В тот раз владыка Иоанн долго рассказывал Евгению о древних святых Великобритании и Западной Европы – они были близки ему так, словно он духовно общался с ними. Господь, по-видимому, открывал владыке и какие-то подробности из их жизни.

Спустя десять лет после блаженной кончины святителя Иоанна Шанхайского, продолжая его заботу о том, чтобы люди помнили древних христианских святых, отец Серафим (Роуз) перевел с латыни на английский язык книгу святителя Григория Турского (538–594) «Vita patrum» («Житие отцов»). Эта книга ранее не переводилась ни на один язык с момента ее написания в VI веке.

Мой духовный отец – Серафим (Роуз)

В 1966 году Евгений Роуз писал:

«На следующий год у нас нет новых планов. Вероятно, еще не наступило время для создания нашего монашеского братства… Пока что мы все еще слишком заняты, трудясь над созданием книжного магазина и журнала.

Когда придет время, Бог укажет нам путь, как лучше служить Ему. Здесь, в Сан-Франциско, у нас есть владыка Иоанн, который духовно руководит нами, и на данное время это все, что нам нужно»^[1].

После блаженной кончины святителя Иоанна Шанхайского 2 июля 1966 года в возрасте семидесяти лет, Евгений Роуз и Глеб Подмошенский приобрели в лесу, недалеко от небольшого городка Платина (на севере Калифорнии), участок земли и построили там в 1967 году скит в честь подвижника благочестия Германа Аляскинского. Герман Аляскинский был прославлен РПЦЗ в лике преподобных в 1969 году, а скит позднее был преобразован в Свято-Германовский монастырь.

В 1970 году Евгений принял монашеский постриг в честь преподобного Серафима Саровского, а в 1977 году был рукоположен во священники и стал иеромонахом Серафимом (Роузом).

В те годы я, юная студентка университета, уже нуждалась в духовном наставнике, и мне не пришлось его долго искать: им стал отец Серафим (Роуз).

Их жизнь была подобна жизни иноков-отшельников первых веков христианства

Там у них был лес, недавно построенные кельи безо всяких бытовых удобств – ни электричества, ни водопровода. Не знаю, как они там жили. Их жизнь была подобна жизни иноков-отшельников первых веков христианства, но те подвизались в теплых странах, а здесь – снег, холод…

В лесу стояли недавно построенные кельи безо всяких удобств – ни электричества, ни водопровода

Это было очень бедное, но благодатное место: среди сосен, на вершине горы, и вокруг – красивейшие виды. Уютный деревянный храм. Там проходили длинные службы, но стоять и молиться на них было удивительно легко – так действовала благодать.

За монастырской калиткой, далеко от братских келий, стояли небольшие деревянные домики, и мы там ночевали. Нар не было, и мы брали с собой спальные мешки, спали в них прямо в одежде и всегда мерзли.

В своем скиту отцы трудились и молились. Они купили типографский станок, печатали книги, как в средневековье, руками набирали металлические буквы, и я тоже им помогала – мы все трудились. Кроме работы в типографии паломники готовили, мыли посуду.

Некоторые семьи привозили продукты. В Сан-Франциско был один продуктовый магазин с русскими владельцами, мы с сестрой перед поездкой обычно заезжали в этот магазин, и хозяева жертвовали для скита хлеб, мешки с гречкой, какие-то сладости. Я ездила сначала со своей старшей сестрой (она старше меня на 15 лет), потом с разными паломническими группами.

Под горой, в маленьком городке Платина, действовала женская община, около часа нужно было спускаться с горы до них, но все они тоже окормлялись в скиту.

У отца Серафима (Роуза) всегда было радостное настроение

Когда отец Серафим говорил с паломниками, он не любил сидеть при этом где-нибудь, а предпочитал ходить по лесу. Не просто ходил, а молился про себя и не спеша отвечал на наши вопросы.

Я помню, что у него всегда было радостное настроение – на нем почивала та самая благодать, которая делает человека радостным, и он славословит Господа и исполняет Его заповедь:

«Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе». (1 Фес. 5: 16–18)

Мы с сестрой могли несколько часов подряд ходить по лесу с отцом Серафимом – он молился про себя и отвечал на наши вопросы.

Гремучая змея

Да, вокруг скита был настоящий дремучий лес, там даже водились горные львы (так в Калифорнии называют пуму) и прочие звери. Когда скит только возводили, отец Серафим, тогда еще просто Евгений, поехал туда, чтобы поставить фундамент для типографии. Он долго копал землю под каменные блоки и очень устал.

Он взял лопату и, перекрестившись, одним ударом отсек змее голову

После небольшого отдыха вернулся – и увидел в центре своих трудов огромную и страшно ядовитую гремучую змею, которая смотрела прямо на него и угрожающе шипела. Если бы она его укусила, то в этом безлюдном месте даже помощь было найти невозможно. Тогда он взял лопату и, перекрестившись, одним ударом отсек этой змее голову.

Это происшествие, конечно, потрясло Евгения. От волнения он опустился на землю под деревом, чуть задремал и в тонком сне увидел своего духовного отца – уже почившего в то время святителя Иоанна Шанхайского. Очень обрадовался и спросил:

– Владыко, будете ли вы и дальше рядом со мной?

И владыка посмотрел на него ласково и утвердительно кивнул головой. Тогда Евгений задал ему еще несколько вопросов, на которые получил ответы – и все эти ответы потом сбылись.

Скважина

Насельники скита строили все сами, но перед ними стояла большая проблема: скит находился на горе и воды там не было. Даже чтобы просто выпить кружку воды или вскипятить чай, нужно было привозить воду с собой, а ездить за ней было далеко.

Фонд владыки Иоанна предложил им пригласить специалиста, чтобы оценить, возможно ли вообще на такой высоте пробурить скважину и добыть воду. Когда нашли такого специалиста, он определил место, где можно бурить. Тогда из Фонда владыки Иоанна прислали чек на оплату будущей скважины: 3642 долларов и 60 центов – именно столько они смогли пожертвовать.

Приехали рабочие, пробурили скважину, поставили помпу, прислали счет за работу – и там оказалась точно та сумма, которая стояла в благотворительном чеке. Это было просто поразительно: цифры совпали полностью – словно сам святитель Иоанн Шанхайский, как он, впрочем, и обещал, был рядом со своим духовным сыном.

Пожар

Огонь подошел прямо ко кресту, стоящему на границе монастырской земли, – и сам собой остановился

В Калифорнии бывают сильные пожары, и как-то такой случился в лесу рядом с монастырем. Огонь подошел прямо ко кресту, стоящему на границе монастырской земли, подошел – и сам собой остановился. А вокруг сгорели тысячи акров, такой это был страшный пожар.

Если бы пламя не остановилось совершенно чудесным образом – насельники монастыря могли бы сгореть: бежать им было совершенно некуда. Но с ними были молитвы святителя Иоанна Шанхайского.

Как все ждали конец света,
и что говорил по этому поводу отец Серафим (Роуз)

В семидесятые годы все почему-то ожидали конца света, думали, что близится апокалипсис – были очень сильны тревога и страх, какие-то предчувствия последних времен.

Но отец Серафим (Роуз) призывал нас не бояться конца света. Он напоминал нам, что, во-первых, о конце света не знают даже ангелы, это открыто только Отцу, тем более мы, люди, не можем этого знать.

Нужно жить так, словно каждый твой день может стать последним – и ведь это действительно так: мы никогда не знаем, какой именно день или какая ночь станут для нас последними. Господь милосерден и прощает нам грехи, в которых мы каемся, но никому из нас не обещан завтрашний день.

И еще отец Серафим утешал боязливых и говорил:

– Не бойтесь страшных времен! Смотрите вперед! Ведь если действительно близится конец света – то чем это все закончится? А закончится это Пришествием Христа во всей Его славе! И Пришествие Его – это же величайшая радость для нас, христиан! Поэтому, говоря о последних временах, не нужно ужасаться, а нужно иметь веру и надежду, что когда придет время, Господь все покроет Своей милостью и любовью.

Еще говорил:

– Нам нужно ждать не ужасного конца, а радости встречи с Христом!

«Ищите царский путь!»

И еще отец Серафим часто повторял:

– Никогда не впадайте в крайности! Нужно жить осторожно, выбирать средний – царский путь, избегая крайностей. С одной стороны, не впадать в фанатизм и осуждение. С другой стороны, не расслабляться и не становиться теплохладным. А для того, чтобы выбрать царский путь, нужно иметь духовное рассуждение, недаром его считают высшим из духовных даров. Стяжать такой дар – трудно, но все же нужно стараться не впадать в крайности.

Любимыми словами отца Серафима (Роуза) были:

– Ищите царский путь!

Жил как аскет, но не требовал такого же аскетизма от других

Он мало обращал внимания на свой внешний вид, ходил в заношенном подряснике, не подстригал бороду

Хотя сам отец Серафим жил как аскет и очень строго постился, но никогда не требовал такого же аскетизма от других – подходил к другим людям с любовью.

В первую неделю поста они в своем скиту вообще не ели, может, съедали там какую-нибудь горсть орешков. Редко кто из паломников ездил к ним на первой неделе Великого поста – не могли понести суровости их жизни.

Но от нас, своих духовных чад, отец Серафим (Роуз) не требовал подобных подвигов.

Он мало обращал внимания на свой внешний вид, ходил в старом, заношенном подряснике, не подстригал бороду – и его внешним видом некоторые даже соблазнялись, особенно когда он приезжал в город из своей пустыньки.

Отец Серафим (Роуз) жил Россией

Отец Серафим (Роуз) учил нас быть православными. Он, американец, жил Россией. Для него Православие в России было самым главным. Он учил русский и церковнославянский языки. Понял значение русского Православия и во времена гонений на Церковь и верующих ждал возрождения православной России.

У меня сохранилось письмо, которое он написал мне по-русски.

Каждая минута нашей жизни должна быть с Богом

Отец Серафим часто говорил о том, что нужно постоянно хранить память о Боге, каждая минута нашей жизни должна быть связана с Ним. Это открывало нам, молодым паломникам и паломницам, глаза, объясняло, что значит быть православным христианином – не просто ходить в церковь по воскресным дням, а постоянно хранить память Божию.

Он наставлял нас также об Иисусовой молитве – как это важно. Предупреждал об опасности, о том, что нельзя с этим играть и пытаться сразу взобраться на какую-то духовную высоту, как ее себе представляют новоначальные. Не так, что человек начинает читать исключительно «Добротолюбие» и сразу пытается достичь умно-сердечной молитвы, о которой говорили святые отцы.

Напоминал о постепенности, о трезвении, о царском пути, а также о необходимости духовного руководства.

Как мне пригодились советы духовного отца при создании православной гимназии

Все собрания по поводу прославления святителя Иоанна проходили в нашем доме

Все собрания по поводу прославления святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, чудотворца, проходили в нашем доме – мы с отцом Сергием и детьми жили в священническом доме от собора «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско. Мы целый год были заняты подготовкой прославления, и когда все труды закончились и 2 июля 1994 года святитель Иоанн был прославлен, я почувствовала себя свободной после такой большой занятости и стала думать, чем полезным мне можно еще заняться. У меня два университетских образования в области истории и филологии, и мы с отцом Сергием решили открыть православную школу.

И вот тогда я сразу вспомнила советы отца Серафима (Роуза) о воспитании детей. Он советовал давать им читать хорошую классическую литературу (сам он любил Диккенса) – это размягчает сердце, учит сопереживать, учить любить ближних.

Советовал слушать хорошую классическую музыку, смотреть на красоту, развивать чувство прекрасного. И все советы моего духовного отца пригодились мне, когда мы открыли нашу православную гимназию с подготовительного по 12 класс.

Лицо его было радостным и просветленным

Мой духовный отец Серафим (Роуз) отошел ко Господу, пособоровавшись и причастившись Святых Таин, 2 сентября 1982 года в возрасте 48 лет. Он умер от неизлечимой болезни, обнаруженной еще в 1961 году, и испытал тяжелейшие боли перед смертью, но после – его лицо стало настолько радостным и просветленным, что, вопреки обычаю, его не стали накрывать. Кроме того, свидетели его погребения обратили внимание на полное отсутствие запаха разложения, несмотря на жаркую погоду.

Отпевали отца Серафима (Роуза) в Свято-Германовском монастыре, и проводы его были похожи на православный праздник, на который приехали множество верующих и священнослужителей из разных частей Соединенных Штатов: русские, американцы, греки, сербы.

Митрофорный протоиерей РПЦЗ Роман Лукьянов (1927–2007) писал:

«…провожали в вечную жизнь первого природного американца-подвижника, аскета и миссионера, плод проповеди Русской Православной Церкви на Американском континенте. Вечная ему память»^[2].