Эпоха Святого Императора Николая II

На 2018 год приходится знаменательный юбилей: 150 лет назад – 6/19 мая 1868 года – родился один из самых почитаемых ныне русских святых и государственный деятель, с именем которого связана целая эпоха в истории России и всего мира, – Император Николай II.

Со времени канонизации Царственных страстотерпцев появились посвященные Николаю II труды агиографического жанра, биографии, монографии и статьи; были опубликованы ранее не известные архивные документы, проливающие дополнительный свет на его жизнь и обстоятельства его мученической смерти, на его государственную деятельность, на международный контекст российской истории в период его правления. Светлый образ Царственного страстотерпца стал восприниматься по преимуществу в позитивном ключе не только православными людьми, но и вне церковного общества. К пасквильной карикатуре «кровавого царя» никто уже из умственно взрослых потребителей информации не относится всерьез, и этот сотканный из клеветы образ развеялся как дым.

Но широко распространено предубеждение, отчасти присутствующее и в церковной среде, что, при всей нравственной высоте и благородстве Николая II, при его святости, он не был государственным деятелем того масштаба, который нужен был России в эпоху его правления, и что причина революционной катастрофы 1917 года коренится в его неудачной, неадекватной политике. Чтобы оценить весомость подобных заключений, нужно добросовестно оценить плоды его правления, какими они созрели к началу мировой войны, опираясь на предельно объективный материал – на статистические показатели. О чем они говорят?

Свидетельства статистики

Демографический взлет

За 20 лет царствования Императора Николая II население России выросло в 1,5 раза

Начнем краткий экскурс в статистику с самого важного из того, что она способна отразить, – с демографии. В 1894 году, когда Николай II взошел на императорский престол, население Российской империи насчитывало 122 миллиона человек, а в канун Первой мировой войны, в 1913 году, – 180 миллионов; иными словами, за 20 лет оно выросло в 1,5 раза. В 1913 году в России проживало более 10% населения Земли. Такой рост был беспримерным в истории страны. Причины колоссального демографического прогресса были разными, но поскольку это был внутренний рост, не связанный с расширением государственной территории, то главным образом он стал следствием существенного сокращения детской смертности, высокие показатели которой тормозили в прошлом рост народонаселения. А снижалась детская смертность потому, что медицинская помощь стала более доступной, улучшились санитарные условия, и за всем этим стоит забота императорского правительства о развитии системы здравоохранения, на что тратились значительные средства из казны.

Еще один поразительный результат правления святого Императора – это такая постановка школьного дела, которая приблизила Россию к достижению всеобщей грамотности. Расходы казны на образование в его правление выросли в 6 раз: с 25 миллионов рублей в год до 160 миллионов. Значительные средства на школьное дело шли также от земств. В результате число студентов высших школ выросло за 20 лет с 14 до 40 тысяч, число учащихся средних учебных заведений увеличилось за период с 1894 по 1913 год с 224 до 733 тысяч, и, наконец, – что было тогда важнее всего, – в начальных школах в 1894 году обучалось более 3 миллионов детей, а в 1913-м – уже около 6,5 миллионов мальчиков и девочек из народа. Количество начальных школ, в основном приходских и земских, в 1913 году превысило 130 тысяч. Начальное образование было бесплатным, а в 1908 году оно стало обязательным. Хотя и в конце царствования доля грамотных едва ли превышала одну треть населения Империи, но ситуация выглядела совершенно иначе применительно к младшему поколению: значительное большинство новобранцев 1914 года владели грамотой. Опрос населения, произведенный в 1920 году, выявил, что 86% подростков в возрасте до 16 лет умели читать и писать.

Существенный рост ВВП

ВВП в 1913 году достиг 21 422 миллионов золотых рублей

В царствование святого Императора Николая II, несмотря на войну с Японией и революционные беспорядки, продолжавшиеся с 1905 по 1907 год, производство переживало бурный рост. Не перегружая статью детальными сведениями по различным отраслям сельского хозяйства, промышленности, строительства и транспорта, приведем интегральные данные, характеризующие экономическое развитие страны: валовой внутренний продукт вырос за этот период примерно в 2 раза: составляя в 1894 году около 11 миллиардов, он в 1913-м достиг 21 422 миллионов золотых рублей, что в переводе на современные американские доллары равняется примерно 600 миллиардов. По этому показателю Российская империя уступала лишь Соединенным Штатам, Великобритании и Германии, опережая такие государства, как Франция, Австро-Венгрия и Италия, а также Османскую империю, Японию и Китай. Уточним, что речь идет не об уровне экономического развития или уровне жизни, не о продукте на душу населения, который тогда составлял около 4 тысяч современных долларов в год, а о валовом продукте. По продукту на душу населения Россия уступала развитым странам Западной Европы, занимая скромное место среди государств Южной Европы рядом с Грецией, Болгарией, Португалией и Испанией, но также рядом с Японией, Аргентиной, значительно превосходя Османскую империю, Китай, большую часть стран Латинской Америки, тем более колонии Франции и Великобритании, поделивших между собой полмира. Иными словами, по уровню ВВП на душу населения Россия в конце царствования императора Николая II среди современных ей стран занимала примерно то же место, что и на закате советской эпохи или в наше время, после восстановления разрушенного в 1990-е годы производства. Понятно, что за 100 лет с тех пор валовой продукт на душу населения в абсолютных показателях как в России, так и почти во всех странах вырос в несколько раз, и самые благополучные государства начала XX столетия стояли в этом отношении на уровне стран современного «третьего мира».

Но политический вес государства, степень его суверенитета, мера его влияния на ход мировой истории определяются не продуктом на душу населения, а зависят от размера валового продукта страны, с которым обыкновенно коррелирует ее военная мощь. В наше время в рейтинге самых экономически благополучных стран, то есть с самым высоким показателем ВВП на душу населения, стоят такие государства, как Катар, Люксембург, Сингапур, Норвегия, Кувейт. США занимают в этом рейтинге 15-е место, Россия – 48-е, Китай – 78-е, Индия – 122-е, но на положение дел в мире, деликатно выражаясь, мало влияет размер ВВП Люксембурга и даже Норвегии: ход мировой истории определяется ныне главным образом взаимоотношениями между такими гигантами, как США (2-е место по ВВП), Россия (6-е место) и Китай (1-е место), в скором будущем в этот ряд встанет также Индия (3-е место). Вот и в начале XX века Россия, наряду с Германией и Великобританией, принадлежала к числу самых влиятельных стран мира, к клубу главных игроков мировой политики.

В конечном счете международная роль государства зависит от его военной мощи. Заботу о вооруженных силах России их верховный вождь Император Николай II считал главной областью своей ответственности. Благодаря значительным затратам на оборону страны российская армия в 1913 году насчитывала более 1 миллиона 300 тысяч солдат и офицеров, и это была на тот момент самая крупная армия в мире. Правда, военно-морской флот России, в котором на 1 января 1914 года числился 461 корабль, в том числе 19 линкоров и 43 подводных лодки, и на котором служило около 50 тысяч моряков, значительно уступал самому мощному в тот период флоту Британии, пресловутой «владычицы морей».

Ревнитель традиций

Некоторые из апологетов внутренней политики Императора Николая II ставят ему в заслугу осуществленную в ходе Первой русской революции реформу государственного строя: учреждение парламента – Государственной Думы, а также наделение ее и уже ранее существовавшего Государственного Совета, который прежде обладал законосовещательными полномочиями, законодательной властью. По двум причинам следует отвести от святого Царя эту, как представляется, сомнительную и ему не принадлежащую заслугу. Во-первых, потому, что сам Царь отнюдь не хотел проводить эту реформу, считая ее пагубной, и, насколько мог, защищал неприкосновенность самодержавия, но вынужден был уступить давлению со стороны оппозиционных и революционных сил в обстановке потрясшей страну смуты и в конце концов дал согласие на проведение выборов в Думу. А во-вторых, потому, что отнюдь не благо принесло российскому народу это учреждение, став в разгар войны инструментом государственного переворота, ввергшего Россию в катастрофу. Император Николай II лучше других политических деятелей своей эпохи понимал, что не народные массы требовали введения в России парламентского правления. Царь видел, что лучшая часть народа – люди благочестивые – остаются верноподданными и вовсе не желают ограничения царской власти, а те люди из народа, которых захватила стихия бунта, стремятся не к учреждению ненужного им парламента, а к захвату земли, которая все еще оставалась у помещиков, и самые лихие из их среды жаждут грабежей. Царь знал, что политические свободы, легализация оппозиционных и революционных партий, выборы парламента занимают и волнуют не народ, а лишь так называемую «общественность» – политически ангажированную интеллигенцию и узкий слой вестернизированной буржуазии, что политические реформы были также на руку тем политикам, которые стремились к расчленению Российской империи, – сепаратистам окраин.

Император Николай осознавал: Россия – это не часть западного мира, но особая цивилизация

Святой Император Николай более своих предшественников на престоле осознавал, что Россия – это не часть западного мира, но особая цивилизация – Третий Рим с его византийскими традициями, что Российский Император – преемник василевсов, на что он ссылался в своей резолюции, составленной по поводу проекта созыва Поместного Собора Российской Церкви, подготовку которого он санкционировал. Как ревнитель византийских традиций, Царь поощрял открытие монастырей, инициировал канонизацию святых: в его царствование прославлено было больше угодников Божиих, чем за весь Синодальный период до него, а при подготовке канонизации преподобного Серафима Саровского и святителя Иоанна Тобольского ему пришлось проявить особую настойчивость, чтобы побудить к этому членов Святейшего Синода. Приверженец лучших традиций допетровской государственности, святой Царь, когда вынужден был дать согласие на созыв представительного органа, хотел придать ему черты допетровских земских соборов, которые, выражая голос земли, голос народа, не ограничивали самодержавную власть Царя и не формировались по партийному принципу, в самом основании своем поощряющему разделение – рознь. Ученик К.П. Победоносцева, Государь понимал, что в парламентаризме заложена лишь фикция народоправства, что в реальной политической жизни маска демократии скрывает обыкновенно правление соревнующихся между собой олигархических кланов.

Поэтому Царь стоял на страже самодержавия, которое ему удалось сохранить в системе власти, сложившейся на исходе Первой русской революции: он не передал под контроль Думы правительство, продолжая формировать его лично, без санкции Думы, и зарезервировал за собой право роспуска Думы с изданием после этого императорских указов, наделенных силой закона. Иными словами, он отстаивал единовластие, стремился предотвратить переход к олигархическому правлению, которое в истории России не раз повергало ее в пучину бедствий: на века сохранились в народной памяти ужасы семибоярщины, сложившейся в годы первой русской смуты, навлекшей на Россию иностранную интервенцию. Иные времена и эпохи также дают материал для сравнений и размышлений на эту тему.

1914 год

И все же при Николае II Россия вступила в войну, которая обернулась катастрофой для него, для его семьи, для его народа. Но была ли альтернатива участию России в мировой войне, и обрекало ли это участие Российское государство на неминуемую революцию?

Что, собственно, произошло в июне и июле 1914 года, когда началась мировая война? События эти хорошо известны: 15 июня в Сараево – столице Боснии и Герцеговины, аннексированной Австро-Венгрией, – были убиты наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд и его супруга София. Теракт совершил австрийский подданный Гаврило Принцип. Его принадлежность к сербской национальности дала австрийским властям повод обвинять Сербию в причастности к убийству. 10 июля австрийский посол в Белграде предъявил Сербии ультиматум, в котором содержались требования, несовместимые с суверенитетом государства, в частности «удалить с военной и административной службы вообще всех офицеров и должностных лиц, виновных по отношению к австро-венгерской монархии, имена которых австро-венгерское правительство оставляет за собою право сообщить сербскому правительству… допустить сотрудничество в Сербии австро-венгерских органов в деле подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосновенности монархии (подразумевается Австро-Венгерская монархия. – прот. В.Ц.)». В это же время австрийские газеты публиковали статьи, в которых подвергалась травле Сербия и сербы, с прямыми призывами к уничтожению Сербского государства. Австрийский ультиматум сдетонировал в Германии, заразив ее газеты приступом воинствующего шовинизма; в газетных статьях бесцеремонно затрагивалась честь России. Так, газета «Berliner Lokal Anzeiger» прогнозировала: «Терпение старого императора истощилось. Конечно, нота произведет в Белграде впечатление пощечины, однако Сербия примет унизительные требования… Тщетны будут попытки Белграда обратиться за помощью к Петербургу». Сербия ответила на ультиматум примирительным, компромиссным образом: приняв большую часть австрийских требований, правительство Сербии отказалось только допустить вмешательство австро-венгерских властей в судебные расследования на сербской территории. Но австрийские власти отвергли такой ответ и объявили о разрыве дипломатических отношений с Сербией.

«Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели»

Война стояла на пороге, неравенство сил было очевидным: Сербии угрожала утрата независимости и аннексия. 11 июля королевич-регент Сербии Александр отправил телеграмму императору Николаю II: «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее». Через три дня последовал ответ из Санкт-Петербурга: «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

На следующий день Австро-Венгрия объявила Сербии войну. В двуединой империи началась всеобщая мобилизация. Пополняемые мобилизованными запасниками дивизии двигались в сторону сербской и российской границ. Россия в ответ также вынуждена была начать мобилизацию. Германский ультиматум с требованием немедленно отменить приказ о мобилизации был отвергнут Россией, хотя и в предельно деликатном тоне: Российский Император телеграфировал Вильгельму II: «Технически невозможно остановить наши военные приготовления, ставшие неизбежными ввиду мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких военных действий. Я торжественно даю тебе в этом мое слово».

Царь действовал по совести, в строгом соответствии с требованиями своего долга и чести страны

Мог ли Царь избежать этой войны? Трудно сказать, но в любом случае уклонение от гарантий, которые даны были Сербии, означало бы потерю лица. И совсем не очевидно, что это уклонение не было бы истолковано в Берлине и Вене как проявление слабости, а как известно, аппетит приходит во время еды: за одними требованиями могли бы последовать другие, уже абсолютно неприемлемые для великой державы и даже для всякого вообще суверенного государства. В свое время, в 1938 году, после подписания позорного договора в Мюнхене, отдавшего Чехословакию на съедение нацистской Германии, У. Черчилль сказал, что если правительство между позором и войной выбирает позор, то оно в результате получит и позор, и войну. Император Николай II не был учеником Макиавелли, которого столь высоко ставил знаменитый политик, перехвативший власть у Временного правительства. В судьбоносные дни июля 1914 года Царь действовал по совести, в строгом соответствии с требованиями своего долга и чести страны, которой он правил, не отдав братскую по вере и крови Сербию на растерзание австрийскому хищнику. При этом его решение оправданно было и с точки зрения политических расчетов: значительный перевес сил в отношении численности войск и населения, а также экономических масштабов был на стороне союзной России Антанты. Боевая выучка и храбрость германских солдат, высококлассный профессионализм германских генералов и офицеров не могли компенсировать этого колоссального превосходства противника. Кошмар войны на два фронта, которого в свое время страшился мудрый политик Отто фон Бисмарк и от которого он предостерегал Германию, стал реальностью, обрекавшей ее на поражение. Так что, вступая в войну, Россия действовала продуманно, с основательным прагматическим расчетом.

Катастрофа

В современных публикациях нередко можно встретить утверждение, что Россия в этой войне потерпела поражение, – это, конечно, абсурдное суждение: при поражении одной стороны другая становится победителем. Поражение потерпели противники России, развязавшие войну. Правда, когда на мирной конференции в Версале в 1919 году делили победный пирог, Россия в этом дележе не участвовала, хотя победа Антанты одержана была главным образом жертвенной кровью российских солдат, перемоловших значительную часть живой силы Германии и Австро-Венгрии.

Война для России в первый ее период шла трудно: при очевидном превосходстве на Кавказском фронте, где ей противостояла Османская порта, и на линии боевого соприкосновения с войсками Австро-Венгрии, в сражениях с германской армией российские войска вынуждены были отступать, оставив врагу Польшу, запад Белоруссии и Литву. Но в 1916 году положение на фронте переменилось: отступление было остановлено, радикально улучшилось снабжение воюющей армии боеприпасами. Победа представлялась уже неизбежной. По характеристике У. Черчилля, на которого мы уже ссылались, «снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми… Никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте – иными словами, держаться, – вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы».

Но в феврале и марте 1917 года произошла катастрофа, и началась она не на фронте, а в тылу, в столице государства. Император был свергнут. Его принудили к отречению интриги великих князей, заговор думских оппозиционеров, оказавшихся в роковые дни февраля 1917 года откровенными революционерами, а главное – измена высших военачальников. Передавая власть брату, Царь действовал по велению долга: как Император, он прежде всего был верховным вождем вооруженных сил России. У него тогда не могло быть высшей заботы, чем довести вверенное ему Богом государство и его вооруженные силы до победоносного завершения войны. Но ни императорский сан, ни святость его носителя не подразумевают пророческого дара, и Царь, опасаясь, что в случае его устранения война завершится поражением, все же не мог быть уверен в неизбежности такого ее печального исхода. Рассуждая по-человечески, отказом от подписи под актом об отречении Николай II усложнил бы заговорщикам продолжение войны, а он, желая блага России, этого делать не хотел. Измена великих князей – тех, которые подталкивали Царя к отречению, в первую очередь, конечно, Николая Николаевича, – и вовлеченных в заговор генералов, не говоря уж о думских депутатах, была предательством по отношению к верховной власти, но в намерении изменников трону продолжать войну до победного конца не было причин сомневаться. Другое дело, что при трезвом взгляде на вещи нельзя было не понимать, что, устраняя Царя, они ввергали страну в смуту и катастрофически снижали шансы на победу, в то время как разделяемые ими опасения, что Николай II под влиянием свой супруги может пойти на сепаратный мир с Германией, – опасения, которые внушались извне и шли в основном из посольств союзников, – основаны были на сплетнях и, по сути дела, носили бредовый характер.

Комментируя предпринятые святым Императором на исходе его правления действия, историк его царствования С.С. Ольденбург писал:

«Государь не верил, что его противники совладают с положением: он поэтому до последней минуты старался удержать руль в своих руках. Когда такая возможность отпала – по обстановке было ясно, что он находился уже в плену, – Государь пожелал по крайней мере сделать все, чтобы со своей стороны облегчить задачу своих преемников. Он назначил намеченного Думским комитетом ген. Л.Г. Корнилова командующим войсками Петроградского округа. Он подписал указ о назначении князя Львова председателем Совета министров. Он назначил великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим. Он, наконец, составил обращение к войскам, призывая их бороться с внешним врагом и верно служить новому правительству… Государь дал своим противникам все, что мог: они все равно оказались бессильными перед событиями. Руль был вырван из рук державного шофера – автомобиль рухнул в пропасть».

Царь-страстотерпец отрекся в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича, который не исполнил его воли. Ничтожная числом группа депутатов к тому времени распущенной Государственной Думы, собравшись в Таврическом дворце, образовала Временное правительство, согласовав его состав со сколоченным на скорую руку в том же дворце Советом рабочих и солдатских депутатов, тем самым положив начало новой российской смуте, на гребне которой менее года спустя власть в Петрограде перешла к партии, лидер которой в самом начале великой войны откровенно выступил за поражение в ней своей страны с вполне оправдавшейся надеждой, что для России в этом случае война народов обернется гражданской войной.

В исторической перспективе

Падение Российской империи было в свое время предсказано и профетически – преподобным Серафимом Саровским, и историософски – К.Н. Леонтьевым. На уровне политических прогнозов ход событий, как они развернулись после вступления России в войну, почти детально предвидел бывший министр внутренних дел П.Н. Дурново – противник сближения России с республиканской Францией, ратовавший за возвращение к германофильской ориентации российской дипломатии предшествующих царствований. В «Записке», поданной им на имя Государя в феврале 1914 года, Дурново предупреждал, что в войне с Германией России достанется «роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны», и что в случае неудачи… социальная революция, в самых крайних ее проявлениях, у нас неизбежна… Социалистические лозунги – единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения: сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имущества. Побежденная армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».

Что называется, как в воду глядел.

У. Черчилль писал в книге, посвященной Первой мировой войне:

«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена… Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.

В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы: порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании? Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот поля сражений Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо, – разве во всем этом не было его доли?

«Его усилия преуменьшают; его действия осуждают; его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто другой оказался пригодным?»

Несмотря на ошибки… тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, – к этому моменту выиграл войну для России. Вот его сейчас сразят… Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; его действия осуждают; его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных – недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями».

Зная о причастности Британии к тому, что произошло в России, трудно сказать, чего больше в этой пафосной тираде – искреннего сочувствия или циничного злорадства; в любом случае это слова умного и наблюдательного человека, в которых много правды.

***

Говоря словами народной мудрости, в конечном счете человек предполагает, а Бог располагает. Промысл Божий вел Россию уготованным ей путем. В свое время замечательный русский философ Константин Леонтьев сказал знаменательные слова: «Россию нужно подморозить, чтобы она не протухла». Он, конечно, имел в виду не ту подморозку, которую ей пришлось претерпеть в XX веке, но Россия чрез подобное испытание прошла и не погибла.

Что же касается исхода мировой войны для России, то, как предвидел один из победителей в ней маршал Франции Ф. Фош, Версальский мир оказался не настоящим миром, а лишь договором о перемирии, поскольку он не разрешил противоречий, ввергших мир в войну. После 20 лет передышки война возобновилась с почти теми же участниками на одной и другой стороне, что и в первом акте всемирно-исторической драмы, и закончилась она в 1945 году для России и ее союзников триумфальной победой, но это уже совсем другая история.