Сопротивление духа

Вдруг стало неприличным быть многодетной матерью, выступать за запрет абортов, наказывать непослушных детей, испытывать чувство вины за свою греховность. Сами православные предлагают быть осторожными – не дай Бог вами начнут манипулировать! – в общении с духовниками, избавляться от «чувства вины» за непрочитанные каноны и акафисты, которое делает нас мрачными и угрюмыми, и радоваться во Христе, согласно завету св. ап. Павла: «Всегда радуйтесь!» Но при этом замалчивается продолжение мысли Апостола: «Непрестанно молитесь!» А «чувство вины» – оно как раз от того, что непрестанно молиться не получается. Получается, и то не всегда, как раз «прочитывать» правило. И от этого опять «чувство вины».

Духовнику теперь страшно давать своей пастве какие-либо правила, требовать соблюдения приличия в одежде и уж тем паче контролировать увлечения. «Младостарец! Он нами пытается манипулировать!» И бедный батюшка, чтобы не быть заподозренным в излишней, не по годам духовности, начинает штудировать трактаты по психологии, чтобы быть современным, приятным и понятным. Таким образом пастырское душепопечение подменяется психологией в ее самой примитивной, рассчитанной на обывателя интерпретации. А ведь любому правильно рукоположенному священнику при хиротонии сообщаются Христовы дары для совершения пастырского служения. И если он не злоупотребляет ими, т.е. не подменяет собой Христа, а смиренно несет свое послушание, пасет паству больше любовью, нежели властью, – какой же он младостарец?! Главный признак младостарчества не неправота в духовном руководстве – никто не застрахован от ошибок! – а упрямство в отстаивании своей «правоты».

Истинные христиане всегда были чужды миру, лежащему во зле. Целомудрие вызывало насмешку, доброта и кротость – обвинение в слабости, щедрость возбуждала зависть, честность – злобу, скромность – презрение. Но этими и другими добродетелями, увенчанными любовью, христиане побеждали мир, были интересны ему. Сколько бы ни пытались «мудрые христиане» примирить Евангельское учение с мирской мудростью, сколько бы ни рядились в одежды светской учености, всегда это оборачивалось очередной ересью или конфузом – как с обновленцами.

Человек – существо духовно-телесное. Согласно православной антропологии, человеческая природа состоит из духа, души и плоти. При этом дух и душа неделимы – это единое целое, где дух главенствует и является органом Богообщения, посредством которого человек соединяется с Богом. Правильное устроение направленности сил человеческой природы – дух живет в Боге, душа питается энергией обоженного духа, а плоть насыщается силой одухотворенной души. С грехопадением прародителей дух отторгнулся от Божественного начала и стал паразитировать на душе, которая, в свою очередь, обратилась к плоти для наполнения наступившей пустоты, а плоть, утратив бессмертную пищу, стала смертной. Воплощение Сына Божия исцелило поврежденную грехом человеческую природу, и во Христе вектор направленности сил снова обрел свою первозданность – дух к Богу, душа к духу, плоть к душе.

Христова эра ознаменовалась жесточайшей борьбой, когда дух человека, стремящийся к Богу, стал яростно противиться поврежденной плоти. И даже самые ревностные подвижники вслед за святым апостолом Павлом взывают: «Окаянный я человек!…»

Двухсоставный человек может существовать на трех онтологических уровнях: духовном, душевном и телесном. Пребывание на последнем уровне ничем не отличает его от животного – это инстинкты выживания в агрессивной среде. Душевный уровень – это уже способность мыслить и рассуждать – это наука, искусство, культура. Духовный уровень – это Богообщение в молитве, таинствах, созерцании. Задача христианина – восходить от силы в силу по пути духовного совершенствования, совлекая с себя плотского, душевного человека и облекаясь в духовного (Кол.3:9-10). Это требует постоянного напряжения всех сил человеческой природы. И не всегда этот труд отображается внешней радостью и приветливостью, зачастую наоборот – скорбным выражением, а то и прямой агрессией. Внешнее поведение человека, проходящего духовную брань, не является показателем его духовного преуспеяния. В этой связи интересен ответ прп. Серафима Саровского к вопрошающим у него о том, кто в Саровском монастыре выше всех? Преподобный сильно удивил всех своим ответом: «Повар!» – «Как повар?! – недоумевали вопрошающие, – он же злой, как дикий зверь! Набрасывается на людей, всегда в гневе, крайне раздражителен». – «Ему от природы достался такой скверный характер, что если бы он постоянно не сдерживал себя, то всех в монастыре поубивал бы, – ответил Преподобный. –   Он делает над собой неимоверные усилия, а окружающим кажется, что он свирепый и раздражительный, и они осуждают его. Но у Бога Свой суд – Он смотрит, какие усилия предпринимает человек в борьбе со своими страстями, и по этим усилиям судит».

Так что свирепый вид и грубое поведение человека не всегда являются показателями его духовной несостоятельности, зачастую это следствие дурного воспитания и плохой наследственности. В Церковь приходят люди разного социального положения, образованности, воспитания, не говоря уже о наследственности – несколько поколений, имевших несчастье родиться в XX столетии, не особо заботились о том, чтобы от их «благочестивого древа произросла благая отрасль». В XXI веке ситуация с «благочестивым потомством» в мировом масштабе не только не улучшилась, но стала напоминать апокалиптическую картину – все эти «суррогатные матери» и «однополые семьи», как допустимые формы сексуального поведения, приведут в конечном итоге к тому, что рожденные извращенным способом от извращенных родителей дети станут армией каких-то новых людей. Умножение греха в мире, происходящее от нераскаянности творящих его, будет способствовать появлению на свет все большего количества «саровских поваров». Но рассчитывать на то, что новоявленные носители «паленых» генов будут что-то предпринимать в борьбе со своей дурной наследственностью, могут только неисправимые оптимисты.

Хотя относительно России некоторый осторожный оптимизм можно допустить. Православный ренессанс конца прошлого и начала нынешнего века заставил многих молодых людей, пресытившихся грехом и разочаровавшихся в бездуховной вседозволенности, встать на путь нравственного очищения и покаяния. Появляются молодые семьи, для которых идеалом становятся целомудрие, многодетность, евангельское совершенство. Многие выбирают монашество как самый короткий путь к совершенству. Но и в семейной, и тем более в монашеской жизни необходимо плоть подчинять духу. И чем сильнее испорченность природы, чем упрямее восстает плоть, тем больше волевых усилий требуется духу, чтобы занять свое царственное положение в природной иерархии человека. И в этой борьбе интеллектуально развитая и культурно образованная душа, привыкшая угождать плоти, нередко становится предательницей духа. Грубые плотские страсти – чревоугодие, похоть, пьянство и т.д. – не так опасны, как страсти душевные – тщеславие, зависть, сребролюбие, высокоумие и гордость. Развращенная душа, привыкшая паразитировать на плоти, становится ее мучительницей. По замечанию свт. Иоанна Златоуста, плоть требует пищи, а не объедения, пития, а не пьянства, совокупления, а не блуда. В излишество и извращения плоть ввергает ненасытная, испорченная душа. И в зависимости от того, насколько дух, воспламененный верою, будет способен сопротивляться поврежденной плоти и развращенной душе, настолько укрощенная душа и смирившаяся плоть будут получать исцеление, а весь человек – спасение.

Предательство души заключается в подмене духовного душевным. В этой игре развращенная, лукавая душа использует всю свою культурную образованность и интеллектуальную изощренность, чтобы казаться привлекательной для себе подобных, но еще неокрепших «малых сих», соблазняя которых, она получает новых игроков, чья многочисленность создает ложное ощущение правоты и иллюзию победы. Отсюда все бывшие и нынешние соблазны – все эти гей-парады, кощунственные фильмы и спектакли, флэш-мобы и индивидуальные акции, вся эта пена изо рта ревнителей творческой свободы и религиозной независимости. Восстание плоти, получившее в названии скандальной панк-группы свое бесовское выражение, пытается погасить сопротивление духа, все ярче пламенеющего в возрождающейся и окрепшей в гонениях Церкви Христовой. Естественно, что для нераскаянных грешников этот очистительный огонь – источник вечного мучения, свет, обнажающий все смердящие язвы их загубленных душ. И совершенно абсурдными, странными и возмутительными являются попытки некоторых православных «мудрецов» заменить этот пламень комфортным солярием.

Нередко православные кидаются защищать свою веру от «внешних» – людей совсем неверующих, или непонятно во что верующих. При этом раскрывают самое сокровенное – то, что слышать может только достойный. Назидательно в этом отношении поучение свт. Кирилла Иерусалимского, обращенное даже не к язычникам, а к оглашенным, которым тоже до времени нельзя открывать всех глубин православной веры: «…если оглашенный спросит тебя, что говорили тебе учители? Ты ничего не отвечай постороннему. Ибо тайну преподаем тебе, и упование будущего века. Храни тайну сию ради Мздовоздаятеля, и не слушай, когда кто скажет тебе, что за беда, если и я узнаю? И больные просят вина; но если оно безвременно будет дано, то сумасшествие производит; от чего рождаются два зла: и больной умирает, и врач остается в безславии. Так, если оглашенный услышит что-либо от верного, то и оглашенный впадает в безумие, потому что не понимает слышанного, однако ж, оное порочит и осмеивает говоримое, и верный осуждается, как предатель сей тайны. Се, ты уже теперь близок к нам; смотри не рассказывай, не потому, чтобы проповедуемое здесь недостойно рассказывать, но потому, что слух не достоин слышания. Был некогда и ты оглашенным; тогда я не сообщал тебе, что надлежит сообщить. Когда ты опытом постигнешь высоту учения, тогда узнаешь, что оглашаемые недостойны слышания (из «Предисловия к огласительным поучениям святого отца нашего Кирилла, Архиепископа Иерусалимского», п.12).

Вот и повод задуматься, что мы можем – да и зачем? – ответить всем нынешним «оскорбленным оскорбившимися», которые живут в построенном ими зловонном, уродливом «райке», оберегая свою свободу дышать смрадом и претворять прекрасное в безобразное, получая от этого извращенное удовольствие? – Только подать чашу чистой, родниковой воды, и то – если попросят!